Революция в будуаре
Анастасия Патапкина
18th March 2021
Румынская революция 1989 года – особый исторический феномен, так как это первая революция, которая напрямую транслировалась в теле-и-радиоэфире, став общедоступным зрелищем. Телевещание, по мнению Илеи Корины, «создало дихотомию между «акторами» и зрителями травмирующего события, еще сильнее бросив вызов памяти как посреднику.» По мнению художника Дана Михалтиану (Dan Mihaltianu) целостная картина прошедших событий не доступна и спустя десятилетие: «Ключи к разгадке того, что действительно произошло в те дни, до сих пор отсутствуют. А то, что осталось, похоже на абсурдную театральную пьесу.» Его видеоработа Революция в будуаре (La révolution dans le boudoir, 1999), поднимает болезненные темы достоверности репрезентации масс-медиа, свидетельства и мифологизации прошлого.
Михалтиану выбирает интересный способ показа исторического события: вместо того, чтобы инсценировать прошлое по следам телевизионных материалов, тем самым репродуцируя гиперреальные образы, он совмещает аудиозаписи румынского радио и телевидения 1989 года с кадрами утренних ритуалов мужчины, который приводит себя в порядок. За счет этого приема работа порождает амбивалентный эффект. С одной стороны, мы привыкли ассоциировать революцию с чем-то героическим, возвышенным, вырывающим нас из повседневности – и аудиоряд в работе, со звучащими в нем свободоборческими призывами, как раз представляет этот эмоциональный заряд. С другой стороны, кадры чистки зубов, бритья и т.д. помещают нас в рутину, в пространство скуки и обыденности. За счет этого раздвоения реальности манифестируется отказ от претензии на освещение какой бы то ни было единой версии событий, звуковой ряд остается не более, чем фоном. Кроме того, в репрезентации революции Михалтиану нет героя как такого, съемка обезличена, мы не видим конкретного человека, лишь абстрактное, дефрагментированное тело в максимальном приближении. Дотошной фиксацией такого незначительного события как утренний туалет, художник намеренно демонстрирует невключенность в историческое действие.
Работа отказывается от искусственной эстетизации революции и героизации человека как свидетеля прошлого, а телесность – становится контрапунктом, где пересобирается реальность, которую мы чаще всего не воображаем.
Художник использует темпоральный разрыв между включенностью и дистанцией: пока человек занимался чем-то столь нерефлексивным, как чистка зубов и подстриганием ногтей, одновременно в прямом эфире происходило изобретение его новой идентичности. Андрея Майереан анализируя роль медиа в формировании пост-социалистической идентичности в работе The Media Coverage of Romanian Revolution, пишет: «Группы [революционные] использовали собственные нарративы, чтобы объяснить свою прошлую и недавнюю историю и то, в каком направлении они намеревались идти. Выступающие в студии создали новую идентичность свободных граждан, описав неблагоприятные условия жизни во время правления Чаушеску и недавнюю бойню на улицах Бухареста и Тимишоары». Румынская революция, а точнее ее медийно сконструированный образ стал частью массового сознания и коллективной идентичности. При этом, как отмечает исследователь Сиани-Дэвис: «Многие румыны все еще чувствуют, что полная история не была рассказана, а обвинения и встречные обвинения, которые продолжают иметь место, только углубили ощущение, что есть нечто скрытое» (1).
Отказ от визуального реконструирования события в работе Михалтиану можно рассмотреть как намеренный отказ от производства мифов. Революцию в таком случае мы можем осмыслить как мифическое понятие - в том смысле, как понимает его Барт: «В понятие вкладывается не столько сама реальность, сколько известные представления о ней. В мифическом понятии заключается лишь смутное знание, образуемое из неопределенно-рыхлых ассоциаций» (2). Михалтиану как раз избегает любой мифологизации, отказываясь давать ключ для интерпретации истории, для чего умышленно помещает знаменательное событие на уровень бытовых отношений.
Михалтиану был не единственным, кого занимала тема мифологизированного революционного прошлого и интересовали возможные способы его артикуляции. В 1992 году Харун Фароки и Андрей Ужица собрали в своей работе Videogramms of a Revolution все имеющиеся видеоматериалы, в попытке воссоздать визуальную хронологию тех дней. Румынская художница Ирина Ботеа в своей работе Auditions For Revolution (2006) с помощью нанятых исполнителей реконструировала захваченные оппозиционерами Чаушеску телевизионные эфиры, окончательно превратив революционные события в спектакль.
Любопытно, что вопрос, занимавший румынских художников и, казалось, навсегда обреченный остаться риторическим, получил неожиданное развитие в новом веке. В 2011 году вышло исследование Даны Мустата (3), в котором были раскрыты новые данные о телетрансляции революции. Автор последовательно доказывает, что это событие было не спонтанным публичным движением, а десятилетним отрепетированным процессом, который разворачивался в личных пространствах телезрителей и непосредственно контролировался и управлялся Секуарите (румынскими спецслужбами). В 2017 году лидеру революции Иону Илиеску (бывший функционер компартии), чьим появлением в прямом эфире заканчивается Революция в будуаре, было предъявлено обвинение в манипулировании общественным сознанием с помощью телевещаний, что в свою очередь привело к гибели тысяч людей уже после казни Чаушеску. Именно по распоряжению «первого демократического лидера» телевидение сознательно инициировало массовые волнения, путем дезинформации зрителей о «террористах», якобы представляющих угрозу новой легитимной власти.
Главную роль в этом манипулировании сыграл эффект натурализации, ставший сущностной чертой прямой трансляции.
Эффект, который Михалтиану иронично довел до предела, выбрав в качестве визуальной репрезентации звукового ряда наиболее естественный образ: человек, редуцированный до своего телесного существования. При этом, помещая революцию в хронометраж ежедневного рутинного действия, тем самым разрушая дихотомию публичной и интимной ситуации, художник точно подмечает, что естественное тело – это всегда и тело политическое, неизбежно находящееся на пересечении коллективного и индивидуального и являющегося точкой приложения власти.
(1) Siani-Davies P. The Revolution after the Revolution // Post-Communist Romania. Coming to Terms with Transition / Ed. by D. Light, D. Phinnemore. New York: Palgrave, 2001. 20 p.
(2) Барт Р. Мифологии. – М., 1996. 235 с.
(3) “The Power of television: including the historicizing of the Live Romanian Revolution” by Dana Mustata. Ph.D. diss., Utrecht University, 2011.
Анастасия Патапкина закончила бакалавриат по философии факультета “Свободных искусств и наук” СПБГУ. Кураторка и исследовательница.
Под редакцией Иры Конюховой и Лины Ильяевой